Принцип целесообразности юридической ответственности как основа вынесения решений

УДК 340.11

Страницы в  журнале: 19-22

А.Е. ГОРИН,

соискатель кафедры теории и истории государства и права Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского

В статье рассматриваются два случая, когда целесообразность имеет значение в установлении юридической ответственности. Особое внимание уделяется применению принципа contra legem — вынесению судебного решения на основе принципа целесообразности без учета принципа законности.  Анализируются возможные условия и ограничения применения принципа contra legem.

Ключевые слова: юридическая ответственность, принципы юридической ответственности, применение права, contra legem.

In article it is allocated two cases when the expediency matters in an establishment of legal responsibility. Special value is given to principle application contra legem — to adjudication on the basis of a principle of expediency without a legality principle. Possible conditions and restrictions of application of a principle contra legem are analyzed.

Keywords: legal responsibility, principles of legal responsibility, right application, contra legem.

К  принципам юридической ответственности традиционно принято относить законность, справедливость, гуманизм, неотвратимость и индивидуализацию ответственности, а также ее целесообразность.

В настоящее время принцип целесообразности юридической ответственности очень часто рассматривается как фундамент вынесения решения по делу, т. е. основа назначения наказания или же освобождения от него.

Целесообразность юридической ответственности — это соответствие юридической ответственности правовых норм, определяющих юридическую ответственность за конкретное правонарушение и действия субъектов права при его реализации, а также мер юридической ответственности при их установлении в процессе ее реализации целям и общим задачам права.

С нашей точки зрения, можно выделить два случая, когда целесообразность имеет значение в установлении юридической ответственности. К таким случаям относятся:

1) применение принципа contra legem — вынесение решения на основе принципа целесообразности без учета принципа законности;

2) использование свободы усмотрения — учет принципа целесообразности в процессе применения права. В данном случае решение выносится на основе принципа законности.

Если применение положения о свободе усмотрения является вопросом, достаточно изученным в теории права, хотя и вызывающим некоторые разногласия, то использование принципа contra legem в настоящее время вызывает большое количество споров.

Принцип contra legem означает возможность вынесения правоприменяющими органами государства заведомо незаконных, но при этом объективных решений в случаях, когда норма права оценивается правоприменителем как несправедливая и нецелесообразная. Данная проблема не является новой и обсуждается в юридической литературе уже более 150 лет.

Основа решения этого вопроса изначально лежит в правопонимании. Сторонники позитивистского подхода не допускают применение данного принципа, тогда как последователи естественно-правовой доктрины разрешают его использовать, пусть даже и с некоторыми ограничениями.

В процессе применения принципа contra legem возникают три основных проблемы. Во-первых, по одинаковым категориям дел не будет схожих правоприменительных решений, что нарушает положение о единообразии правового регулирования. С другой стороны, полная отмена или запрещение использования данного принципа устраняют способность права приспосабливаться к постоянно изменяющимся общественным отношениям.

Во-вторых, представления о справедливости и целесообразности у разных людей и, следовательно, правоприменителей разные. Справедливость как категория вообще носит субъективный характер.

В-третьих, одни правоприменители склонны к принятию пусть несправедливых, но законных решений, в то время как другие стремятся утвердить решения справедливые, но незаконные. Кроме этого, у правоприменителя в любом случае будет отсутствовать обязанность применять принцип contra legem в случае несправедливости и нецелесообразности правовых норм, что опять же приведет к нарушению положения о единообразии правового регулирования.

Однако можно утверждать, что использование принципа contra legem известно практике (такое решение принимается, как правило, завуалированно). Можно предположить, что его применение сохранится и в будущем.

В разное время учеными были сформулированы модели использования принципа contra legem. Одну из таких моделей предложил А. Федотов. Он утверждает, что возможна модель, при которой, во-первых, правоприменение contra legem разрешено не любому суду, а только вышестоящим судам, к которым автор справедливо относит три высших суда и суды субъектов Российской Федерации.

Во-вторых, проект любого решения contra legem должен обсуждаться наиболее опытными судьями, а затем и президиумом данного суда. Также к работе над проектом решения необходимо привлекать общественность, стоит создавать специальные общественные комиссии.

В-третьих, вердикт contra legem должен быть в обязательном порядке рассмотрен Верховным или Высшим арбитражным судом РФ, после чего решение необходимо или отменить, или, в случае одобрения, официально опубликовать.

В-четвертых, следует наделить Конституционный суд РФ правом отменить решение contra legem даже в том случае, если с ним согласился Верховный или Высший арбитражный суд РФ.

В-пятых, правом изменять вердикты contra legem должен быть наделен парламент.

В-шестых, если парламент квалифицированным большинством голосов подтвердил, что считает определенную правовую норму справедливой и целесообразной, то суды в течение определенного времени не имеют права выносить заключения contra legem, связанные с этой правовой нормой[1]. А. Федотов утверждает, что применение принципа contra legem следует разрешить только вышестоящим судебным органам государства и при этом необходимо создать систему гарантий, которая препятствовала бы возможности судебного произвола.

С нашей точки зрения, модель, предложенная А. Федотовым, является не совсем эффективной. Связано это с тем, что она может быть, в принципе, применена только к тем нормам, которые несправедливы и нецелесообразны объективно, т. е. не соответствуют общим целям юридической ответственности, а законодатель не успевает устранить или скорректировать эти нормы. Тогда указанные нормы фактически изменят или отменят судебным решением, т. е. будет создан судебный прецедент[2].

А. Федотов утверждает, что дело должно рассматриваться только наиболее опытными судьями. Однако не совсем понятно, кто и как определит их состав. И есть ли у парламента возможность рассматривать справедливость и целесообразность отдельных норм? Также не ясно, кто и каким образом должен инициировать процесс признания норм высшими судами несправедливыми и нецелесообразными.

Применение этой модели в случае субъективной нецелесообразности и несправедливости также затруднительно в связи с усложненным регламентом использования принципа contra legem, который заключается в следующем: лицо имеет право на применение к своему делу данного принципа только в том случае, если дело дошло до высшего суда, что случается не всегда. Тогда, возможно, следует установить процедуру ходатайства лица о рассмотрении его дела с учетом данного принципа.

Таким образом, можно сделать вывод, что данная модель реализации принципа contra legem является достаточно спорной. К тому же она не охватывает частных случаев видимого приоритета целесообразности над законностью.

Можно предположить, что в некоторых ситуациях возникает возможность принять решение на основе принципа целесообразности с нарушением принципа законности (возникновение субъективной целесообразности). Однако с другой стороны, нарушение закона (особенно государственными органами) является нецелесообразным хотя бы потому, что при этом подрывается уважение к закону в обществе, порождается правовой нигилизм. Наверное, можно предполагать, что разовый, единичный случай принятия решения contra legem не повлечет за собой таких печальных последствий, однако, как можно увидеть, речь идет не о единичных случаях, а о возможности вынесения таких вердиктов в системе, регулярно. В данном случае в первую очередь следует ответить на вопрос: чего принесет больше — вреда или пользы — принятие решения на основе законности, но без учета целесообразности или же установление вердикта на основе принципа целесообразности с нарушением законности? Не повлечет ли последнее решение волну протеста от лиц, в отношении которых судебное заключение уже вынесено?

Кроме этого, целесообразность становится не только теоретической категорией, но и практической — как требование наиболее разумного применения закона, что, однако, не дает возможности говорить о вынесении решений на основе целесообразности и вопреки законности. «До тех пор, пока правовая норма не отменена или не изменена в установленном законом порядке, она обладает юридической силой и является обязательной для всех. Ее нельзя изменить или заменить требованием практической целесообразности в процессе применения, хотя бы такая потребность в действительности и имела место»[3]. Спорить с данным высказыванием сложно.

Говоря о возможности приоритета целесообразности над законностью при применении юридической ответственности, мы имеем в виду субъективную целесообразность, т. е. целесообразность конкретного случая. Соглашаясь с такой возможностью, мы признаем приоритет субъективной целесообразности над объективной, что является не совсем правильным.

Вынесение решения на основе принципа целесообразности и вопреки принципу законности, даже когда речь идет о смягчении ответственности, в настоящее время невозможно. В некоторых отраслях законодательства предусматривается возможность вынесения решения с учетом смягчающих обстоятельств, не указанных в законе. Не является закрытым перечень смягчающих обстоятельств, указанный в УК РФ и АПК РФ. «Данное обстоятельство вполне обоснованно, поскольку в жизни бывают обстоятельства, учесть которые закон в полном объеме просто не может»[4]. Но даже в этом случае целесообразность разрешена законом, так как в самом его тексте содержится разрешение на учет обстоятельств, не указанных в законе. Например, ч. 2 ст. 61 УК РФ говорит, что «при назначении наказания могут учитываться в качестве смягчающих и обстоятельства, не предусмотренные частью первой настоящей статьи». В этом случае, скорее всего, можно говорить о свободе усмотрения судьи, который примет или не примет то или иное обстоятельство как смягчающее.

«Усмотрение, не основанное на законе, может оказаться выгодным для индивидуальных интересов отдельных граждан, но оно всегда вредно для общих интересов личности и общества и может оказаться вредным для интересов гражданина ввиду ошибок или злоупотреблений. При освобождении судьи от связанности законом под предлогом справедливости и целесообразности утрачивается критерий для разграничения усмотрения от произвола»[5].

Невозможно не согласиться с данным высказыванием Н.С. Малеина. Нельзя разрешать целесообразность за пределами закона. Можно предположить, что это будет иметь большое количество отрицательных последствий, таких, например, как правовой нигилизм, нарушение принципа равенства. Хочется отметить, что такой же точки зрения придерживались Д.А. Керимов и М.Д. Шаргородский[6].

Кроме этого, современное российское государство в своих действиях и решениях исходит из позитивистского типа правопонимания. В основе данного вида понимания права лежит совпадение права и закона и соответствие закона каким-либо иным ценностям. Оценка закона с точки зрения иных ценностей при таком типе правопонимания не дает возможности лицу, оценивающему закон, отступить от его предписаний. Следует руководствоваться формулой «закон есть закон», и любое отступление от норм, содержащихся в нем, является нарушением и влечет юридическую ответственность.

Именно таким подходом объясняются аргументы противников применения принципа contra legem. Эти аргументы сводятся к следующему:

1) правоприменение принципа contra legem представляет собой особую разновидность правотворческой деятельности. Никакие правоприменяющие органы государства не имеют права осуществлять правотворческую деятельность, так как это противоречит принципу разделения властей;

2) если разрешить должностным лицам государства применять право contra legem, то одни воспользуются этим правом, а другие — нет. Неединообразие правоприменительных вердиктов будет большим злом и значительно большей несправедливостью, чем вынесение по одинаковым категориям дел схожих решений, пусть даже несправедливых и нецелесообразных. Предсказуемость правопорядка и единообразие правоприменительных вердиктов для общества важнее, чем отдельные случаи принятия правоприменителями решений незаконных, но справедливых и целесообразных;

3) представления о справедливости и целесообразности у всех правоприменителей разные, и справедливый и целесообразный с точки зрения одного правоприменителя вердикт может выглядеть несправедливым и нецелесообразным по мнению другого правоприменителя или определенной социальной группы;

4) право выносить судебные решения contra legem существенным образом расширяет возможность свободного усмотрения правоприменителей и увеличивает опасность их произвола, коррупции;

5) правоприменение contra legem не устраняет правовую деструкцию, а только усугубляет ее, так как складывается устойчивая практика такого правоприменения и законодатель уже не видит необходимости исправлять свою ошибку[7].

Данные аргументы были сформулированы еще в ХIХ веке. Одним из противников применения принципа contra legem был Г.Ф. Шершеневич[8]. Можно утверждать, что данные аргументы сохранили свою значимость и для иных моделей применения contra legem, в частности, для модели, рассмотренной нами ранее. Так, предложение судам устанавливать несправедливость и нецелесообразность нормы ведет к созданию судебного прецедента (и изменению правовой системы в целом) и нарушению принципа разделения властей; неизвестно, кто должен заявлять о несправедливости и нецелесообразности нормы; решение, вынесенное одним высшим судом в отношении нецелесообразной, по его мнению, нормы, может оказаться неверным с точки зрения другого высшего суда или большой социальной группы, которая считала данную норму вполне справедливой и руководствовалась ею, что опять же приведет к неединообразию правоприменительных решений и т. д.

Таким образом, с нашей точки зрения, адекватной модели применения принципа contra legem в настоящее время не существует. Более того, вызывает сомнение сама вероятность существования такой модели, так как позитивистское правопонимание и принадлежность России к романо-германской правовой системе и, как следствие, непризнание правового (и судебного в частности) прецедента в качестве источника права делают невозможным отступление от предписаний закона. Безусловно, можно полностью узаконить процедуру отступления от изначальных предписаний закона. Однако это уже будет целесообразность на основе закона, фактически — свобода усмотрения правоприменителя в каждом конкретном случае, а не принцип contra legem.

С нашей точки зрения, наиболее рациональной возможностью применения принципа contra legem будет законодательно установленное право лица в каждом конкретном случае, исходя из обстоятельств дела, ходатайствовать о рассмотрении его дела с применением данного принципа.

Библиография

1 См.: Федотов А. Возможно ли применение contra legem в демократическом правовом государстве // Журнал российского права. 2002. № 8. С. 14.

2 Хочется отметить, что судебный прецедент не является источником права в России. Кроме этого, происходит нарушение принципа разделения властей: суд выполняет правотворческую функцию.

3 Недбайло П.Е. Вопросы обоснованности и целесообразности применения норм советского права // Вопросы общей теории советского права. — М., 1960. С. 333.

4 Обыденов В.В. Проблемы реализации обстоятельств, смягчающих административную ответственность в деятельности органов исполнительной власти // Право и политика. 2007. № 7. С. 23.

5 Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. — М., 1985. С. 189.

6 См.: Керимов Д.А., Шаргородский М.Д. Актуальные проблемы теории советского права // Правоведение. 1961. № 2. С. 24.

7 См.: Федотов А. Указ. соч. С. 15.

8 См.: Шершеневич Г.Ф. Философия права. Т. 1: Общая теория права. — М., 1912—1914. С. 704—716 // Цит. по: Федотов А. Указ. соч. С. 15.