Реклама
Статья

Пробелы и дефекты в законодательстве и механизм их устранения

Н.А. ГУЩИНА, доктор юридических наук, профессор Калининградского пограничного института ФСБ России Исследуются теоретические основы законотворчества. Рассматриваются базовые критерии, позволяющие признать акт законотворчества дефектным. Затрагивается вопрос о механизме устранения такого дефекта.

УДК 34.03

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №6 2011 Страницы в журнале: 9-15 

 

Н.А. ГУЩИНА,

доктор юридических наук, профессор Калининградского пограничного института ФСБ России

 

Исследуются теоретические основы законотворчества. Рассматриваются базовые критерии, позволяющие признать акт законотворчества дефектным. Затрагивается вопрос о механизме устранения такого дефекта.

Ключевые слова: законотворчество, пробелы и дефекты законодательства, ответственность.

 

Blanks and defects in the legislation and the mechanism of their elimination.

 

Guschina N.

 

Theoretical foundations for lawmaking are researched. The basic criteria helping to acknowledge an act of lawmaking as faulty are considered. The question of a mechanism for eliminating such a fault is touched upon.

Keywords: lawmaking, blanks and defects of the legislation, responsibility.

 

Развитие отечественной юридической науки предполагает исследование проблем, которые возникают в связи с общей динамикой правовой реальности российского общества. Общая теория государства и права на основе анализа правового материала и практики правореализации выявляет разного рода помехи, сдерживающие эффективность правового регулирования. В устранении этих препон видится одно из направлений совершенствования законодательства — обеспечение согласованности всех элементов механизма правового регулирования и достижение желаемого социально полезного результата[1].

В условиях повышения роли закона по укреплению национальной безопасности проблема пробелов и дефектов в законодательстве, сдерживающих эффективность правового регулирования, приобретает особую актуальность.

В юридической литературе правовой пробел определяется как «полное или частичное отсутствие норм, необходимость которых обусловлена развитием общественных отношений и потребностями решения практических дел, основными принципами, политикой, смыслом и содержанием действующего законодательства, а также иными проявлениями государственной воли, направленной на реагирование жизненных фактов в сфере правового воздействия»[2]. Дефект (от лат. defectus) — изъян, недостаток, недочет — является смысловым аналогом пробела, ибо в данном случае речь идет об отсутствии чего-либо[3].

Однако эти понятия нельзя отождествлять. В сложившейся научной традиции о правовом пробеле говорят, когда тот или иной жизненный случай находится в сфере правового регулирования и не может быть разрешен на основе существующих официально признанных правовых норм, поскольку для данной ситуации норма отсутствует.

В теоретической науке правовой пробел рассматривается как объективная неизбежность, вызванная отставанием правового развития от быстро эволюционирующих общественных отношений. Однако уже давным-давно в разных правовых системах утвердился принцип, в соответствии с которым судья не может отказать в иске из-за имеющегося в законодательстве пробела. Например, ст. 4 Кодекса Наполеона 1804 года гласила: судья, отказавшийся судить под предлогом молчания, темноты или недостаточности закона, может подлежать преследованию по обвинению в отказе в правосудии.

Поэтому правовой пробел — не изъян законодательства, он вполне допустим. Устранение пробела возможно только посредством принятия нормативного правового акта, содержащего недостающие нормы. Преодолевается правовой пробел посредством аналогии закона или аналогии права.

В некоторых отраслях права использование аналогии прямо предусмотрено законом. Так, в ч. 4 ст. 1 ГПК РФ определено, что в случае отсутствия нормы процессуального права, регулирующей отношения, возникшие в ходе гражданского судопроизводства, федеральные суды общей юрисдикции и мировые судьи применяют норму, регулирующую сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии такой нормы действуют исходя из принципов осуществления правосудия в Российской Федерации (аналогия права).

В случае обнаружения пробела в законодательстве правоприменитель в своей деятельности испытывает определенные трудности. Применение аналогии в процессе правореализации иногда может быть осуществлено в противоправовых целях. Так, воспользовавшись наличием множества пробелов (в том числе и умело организованных в предпринимательском законодательстве), ряд фирм проводили захват чужого бизнеса, выражающийся в умышленном совершении ряда противоправных действий, направленных на удовлетворение личных корыстных интересов ограниченного круга лиц и приводящих к потере прав другими участниками корпоративных отношений на владение, пользование и распоряжение имущественными комплексами. Под предлогом законных оснований совершались неправомерные действия, направленные на похищение чужого имущества, путем незаконного изменения права собственности с использованием обманных действий в правовой и судебной сферах государства.

Криминальное завладение собственностью юридического лица, совершаемое под прикрытием, как правило, нескольких гражданско-правовых сделок, по сути являющихся мнимыми и создающих видимость законного перехода собственности (предприятия, контрольного пакета акций, здания, сооружения, земельного участка и т. д.) от одного собственника к другому, называют рейдерством. Рейдерские действия опасны не только для конкретного предприятия, они могут привести к существенным нарушениям в экономической сфере и стать реальной угрозой экономической безопасности страны. Рейдерство порождено несовершенством законодательства, наличием в нем пробелов, выступает проявлением неуважения к законам, по которым живет наше бизнес-сообщество. Не случайно рейдерские захваты в России рассматриваются как новый вид организованной экономической преступности[4]. Думается, что рейдерские захваты проводились не без участия государственных служащих и представителей судейского корпуса. Такое отношение к закону свидетельствует об отрицании его как позитивно-ценностного явления.

Применение аналогии закона и аналогии права должно осуществляться на правовых началах в целях устранения помех, сдерживающих правовое регулирование общественных отношений. Пробелы в законодательстве вполне устранимы, поддаются целенаправленной корректировке.

Прямую противоположность представляет собой дефект законодательства. Здесь имеется в виду прежде всего негативный аспект правовой действительности. Одним из существенных дефектов закона является наличие в нем законотворческих ошибок. В последние годы эта проблема стала предметом пристального внимания ученых[5].

В отечественной науке юридическая ошибка трактуется чаще всего как негативный результат, обусловленный непреднамеренным деянием (добросовестным заблуждением) субъектов юридической деятельности[6]. Несколько иное определение юридической ошибки встречается у профессора В.Н. Карташова. По его мнению, юридическая ошибка должна рассматриваться не как негативный результат, а как сама юридическая деятельность[7]. Думается, противопоставлять одно другому вряд ли правомерно, поскольку и сама деятельность, и ее результат тесно взаимосвязаны. Неправомерные действия субъектов законотворчества неминуемо приводят к искажению содержания нормы закона. Поэтому можно согласиться с мнением Л.А. Морозовой, что правотворческая ошибка есть негативный результат работы субъектов правотворческой деятельности[8] и следствие дефектов правотворчества.

В улучшении качества законотворческой деятельности большое значение имеет учет общественного мнения при подготовке проектов федеральных конституционных и федеральных законов. Согласно Указу Президента РФ от 09.02.2011 № 167 «Об общественном обсуждении проектов федеральных конституционных и федеральных законов» проекты законов, которые затрагивают основные направления государственной политики в области социально-экономического развития Российской Федерации, могут быть вынесены на общественное обсуждение: орган, разрабатывающий законопроект или участвующий в его разработке, размещает текст проекта на своем официальном или специально созданном сайте с указанием порядка направления замечаний и предложений граждан по законопроекту. По истечении 90 дней со дня завершения общественного обсуждения законопроекта Президенту РФ представляется доклад о результатах общественного обсуждения. Поступившие замечания и предложения будут учитываться законодателем непосредственно в законотворческом процессе. Такой порядок обсуждения законопроекта минимизирует возможность появления юридических ошибок.

Наиболее вредоносны юридические ошибки содержательного характера. К ним можно отнести неправильное определение объекта и предмета правового регулирования, неточное установление круга субъектов тех или иных правоотношений, неверный выбор средств и методов правового регулирования, неопределенность мер защиты и юридической ответственности и др. После вступления нормативного акта в юридическую силу эти ошибки препятствуют правильному применению акта на практике, порождают возникновение правоприменительных ошибок. Субъекты правоприменения вмешиваются в ход реализации нормы закона на уровне конкретных жизненных ситуаций, их действия направлены на развитие отношений между людьми и воплощение их в положениях закона. Поэтому законодательные ошибки значительно снижают качество правоприменения. По справедливому замечанию С.В. Полениной, подобного рода ошибки «не могут быть исправлены в процессе правоприменения. Их наличие неизбежно влечет за собой неэффективность закона, которая может быть усилена в результате ошибок»[9]. Правоприменительный орган вправе определять в каждом конкретном случае, как наиболее оптимально сочетать общие требования нормы закона со специфическими обстоятельствами ее применения. В конкретной жизненной ситуации в своей деятельности правоприменитель не должен выходить за рамки закона и тем более исправлять его дефекты. Устранение юридических ошибок как дефекта законодательного акта невозможно вне процессуальной формы. Своевременное выявление и исправление подобных ошибок будет содействовать повышению эффективности процесса правореализации, в том числе и правоприменения как одной из ее форм. Правоприменительный акт можно признать эффективным, если все его цели — ближайшие, отдаленные и конечные — будут достигнуты с минимальным ущербом для общества, с небольшими затратами в оптимальные сроки. А пока в нормативном правовом акте законодательные ошибки не устранены, такой дефект становится помехой для правильного применения норм закона, влечет конфликтность в правоприменительной деятельности. Субъект правоприменения должен следовать такой норме закона вплоть до изменения правового регулирования в установленном законом порядке.

Повышенное внимание ученых к проблеме юридических ошибок обусловлено тем, что в последние годы в качестве правотворческих ошибок квалифицируются действия законодателя, злоупотребляющего правотворческими полномочиями, когда принимаются нормативные правовые акты, не отвечающие интересам широких слоев населения. Наблюдаются внешне сходные черты юридической ошибки и злоупотребления правотворческими полномочиями, главная из которых — неверная оценка объективно существующих условий и проявление на этой основе не той законодательной воли, какую следовало бы отразить в данном акте.

Тем не менее наличие в правовых актах юридической ошибки рассматривается как результат добросовестного заблуждения законодателя, непреднамеренно допустившего ошибку. Отсутствие вины при совершении законотворческой ошибки не позволяет рассматривать действие законодателя как неправомерное использование своих полномочий. Между тем под видом юридической ошибки, внешне соблюдая правовую форму, законодатель порой неправомерно использует свои полномочия и преднамеренно принимает акты в угоду определенному кругу лиц, причиняя ущерб общественным интересам. Фактически подобные акты являются дефектными. Однако вряд ли эти деяния законодателя можно квалифицировать как правонарушения, поскольку они исключают момент формальной противозаконности.

Тем не менее принимаемые правовые акты должны основываться на принципиальных ориентирах в отношении безусловных правовых начал и ценностей. Право здесь нарушается не формальным, а существенным образом. Оно как уникальный феномен и правовое начало законодательного акта существует вне и до всякой формальности. Выработанные конституционной юстицией правовые средства позволяют использовать базовый критерий для признания актов законотворчества дефектными, противоречащими праву. Юридической базой для признания акта законотворчества дефектным, выступающим как следствие неправомерного использования законодателем предоставленных полномочий, является нарушение прав и свобод других лиц, а также направленность против основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, целей обороны страны и безопасности государства.

Следовательно, в процессе анализа содержания законодательных актов на предмет их соответствия праву КС РФ исходит из достоверного воплощения в них права, духа Конституции РФ, ее правовых начал, которые выявляются в процессе конституционного правоприменения, осуществляемого в рамках конституционного судопроизводства.

Правильность такого подхода подтверждается положениями международных документов. В частности, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 года в ст. 17 закрепляет: «Ничто в настоящей Конвенции не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа лиц или какое-либо лицо имеет право заниматься какой-либо деятельностью или совершать какие-либо действия, направленные на уничтожение любых прав и свобод, признанных в настоящей Конвенции, или на их ограничения в большей степени, нежели это предусматривается в Конвенции». При этом в ст. 18 указано: «Ограничения, допускаемые по настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей» (кроме тех, для которых они были предусмотрены).

Злоупотребление правотворческими полномочиями, равно как и юридическая ошибка, вызывают негативный результат. Однако допущенная юридическая ошибка в законодательном акте предполагает право требовать исправления этого акта, препятствующего реализации прав и свобод личности, и, соответственно, обязанность субъекта законотворчества устранить ошибку. Для ее исправления устанавливается определенная процедура.

Что касается содержания законодательных актов, содержащих правовые дефекты, то конституционной юстицией выработаны соответствующие средства, позволяющие противостоять злонамеренным устремлениям наделенных законотворческими полномочиями лиц, допускающих такие дефекты в нормах закона. Первоначально они получают текстуальное выражение в решениях (актах) и правовых позициях КС РФ. В случае анализа конституционно-правового смысла нормы закона и выявления дефекта как результата злонамеренных устремлений законодателя, КС РФ устраняет правовой дефект посредством присущей ему нормотворческой деятельности. Начальным этапом этой деятельности является формирование правовой позиции, содержание которой сводится к индивидуальной норме, предопределяющей регулирование соответствующей сферы социальных отношений в единственно возможном выявленном конституционно-правовом смысле[10]. Нормы закона как средство воздействия на сознание и поведение людей представляют собой легитимно объективированные правила поведения общего и индивидуального характера. В литературе отмечается, что акты КС РФ обладают не меньшей юридической силой, нежели законы, и точно в такой же мере им присуще такое качество, как обязательность (нормативность), для всех инстанций, включая те, которые осуществляют нормотворческую функцию[11]. Однако устранение дефектов норм закона посредством нормотворческой деятельности КС РФ не завершается формированием его правовой позиции. Легализация последней должна произойти в разумные сроки уже в рамках собственно законотворческой деятельности парламента либо правительственного нормотворчества, если правовая позиция была сформулирована КС РФ в связи с оспариванием правового дефекта акта высшего органа исполнительной власти.

Устранение дефектов законодательных актов, вызванных неправомерным использованием законодателем правотворческих полномочий, не может представлять собой угрозу для государственно-правовой системы при условии наличия эффективных механизмов их устранения, в том числе и посредством формирования КС РФ правовых позиций, судебных норм с обязательной легализацией по строго определенным срокам в ходе законотворческого процесса.

В условиях отсутствия четко разработанных механизмов противодействия неправомерному использованию правотворческих полномочий принимаются законы, потворствующие массовым злоупотреблениям, возможности обогащаться за счет государственного и общественного достояния в ущерб интересам большинства населения. В результате разрушается целостное восприятие социума, когда естественно обусловленные потребности человека в пище, одежде, жилище подменяются паразитическими противоестественными — страстью к наживе, неуемным стремлением к деньгам, обогащением любой ценой.

Принятие взяткоемких законов, содержащих коррупционные риски, можно объяснить противоправной реализацией правотворческих полномочий. Такие законы наносят огромный вред обществу и государству. Назрел вопрос об ответственности парламентариев за преднамеренное принятие лоббируемых в корыстных целях законов. Подобная практика существует в Германии. Согласно закону «О борьбе с коррупцией» 1997 года предусмотрена ответственность депутата в случае, если он на сессии голосует в соответствии с предшествующим сговором, сулящим ему выгоду[12]. Отсутствие подобных норм в российском законодательстве является препятствием для принятия законов, позволяющих использовать их потенциал в борьбе с коррупцией и позитивно влиять на правосознание граждан. А пока, как отмечает В.О. Лучин, современное российское законодательство «если в чем-то и достигло совершенства, то это относится к созданию удобств для всевозможных мошенников»[13].

В условиях роста социальной напряженности вероятность законотворческих злоупотреблений значительно возрастает. В целях сглаживания социальных противоречий меняется содержание и мотивация законов, которые якобы принимаются в интересах реализации прав граждан, а фактически злонамеренно противодействуют правопользованию. Думается, вряд ли законодательная власть не предполагала, что, принимая Федеральный закон от 19.06.2004 № 54-ФЗ «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествованиях и пикетированиях» (далее — Закон № 54-ФЗ), она фактически создала предпосылки для неправомерного использования должностными лицами предоставленных им полномочий в ущерб интересам граждан.

Закон непосредственно связывает необходимость письменного уведомления организатором публичного мероприятия соответствующего органа государственной власти субъекта Российской Федерации или органа местного самоуправления исключительно с целью обеспечения безопасности и правопорядка (п. 7 ст. 2, ст. 7 Закона № 54-ФЗ). Если надлежащим образом проинформированный орган власти приходит к выводу, что цели запланированного публичного мероприятия и формы его проведения не соответствуют положениям Конституции РФ или нарушают запреты, предусмотренные законодательством Российской Федерации, он должен официально предупредить организатора мероприятия о возможности привлечения к юридической ответственности (ч. 2 ст. 12 Закона № 54-ФЗ). Справедливо, что ответственность за фактическое обеспечение общественного порядка и безопасности граждан при проведении публичного мероприятия будут нести как организаторы публичного мероприятия, так и соответствующие органы государственной власти и уполномоченные представители внутренних дел.

На первый взгляд все логично и достаточно ясно. Однако ч. 5 ст. 5 Закона № 54-ФЗ содержит положения, создающие предпосылки для неправомерного использования полномочий со стороны должностных лиц, призванных участвовать и обеспечивать надлежащее пользование правом на организацию и участие в публичных мероприятиях. Согласно формулировке законодателя организатор публичного мероприятия не вправе проводить его, «если полномоченным органом публичной власти не было согласовано изменение по их мотивированному предложению места и (или) времени проведения публичного мероприятия». Такого рода сценарий был осуществлен в Калининграде, когда организатор публичного мероприятия К. Дорошок весной 2010 года, воспользовавшись конституционным правом выразить свое мнение по поводу увеличения транспортного налога, согласовал проведение митинга на площади Победы, где, по его мнению, есть наибольшее число шансов быть услышанным как непосредственно адресатом обращения, так и широкой публикой, а значит, надеяться на позитивный практический эффект своего обращения. Администрация области, чувствуя, что планируемое мероприятие грозит репутации исполнительной власти, незамедлительно на основе субъективных доводов предложила либо провести митинг в малонаселенном районе (на стадионе на окраине Центрального района),

либо организовать мероприятие в нескольких местах Калининграда. Несогласие с такими условиями могло повлечь перевод организатора публичного мероприятия в разряд потенциального правонарушителя, а задача самой публичной власти логично сводилась бы к пресечению и разгону «несанкционированных» действий и привлечению «виновных» к ответственности.

Еще более изощренный характер приобретает злонамеренное неконституционное властное противодействие в тех случаях, когда публичная власть под любым предлогом отказывает в согласовании планируемого мероприятия, снимая с себя ответственность за обеспечение порядка в случае его проведения. Уполномоченные органы ставят в известность органы внутренних дел о сохраняющихся планах проведения «несанкционированных» мероприятий. Уведомление воспринимается как указание действовать определенным образом. Уполномоченные органы уверены, что при таком подходе не будет возможности уличить их в нарушении прав человека.

Представляется необходимым установить связь между законотворческой деятельностью публичной власти и качеством принимаемых нормативных правовых актов, т. е. соответствующих праву Конституции РФ и международным правилам. В случае умышленного неправомерного использования своих полномочий обязательно должна последовать ответственность тех субъектов, которые допустили дефекты нормативных правовых актов. Думается, введение ответственности законодателя минимизирует угрозу злонамеренного использования своих полномочий и послужит основой для исключения «легального» использования закона в ущерб интересам общества и государства.

Законодательная деятельность по формированию законов, обеспечивающих планомерное развитие общества, не может не опираться на знание и учет закономерностей устройства и развития общества. Закон, основанный только на усмотрении и воле законодателя, не будет эффективно воздействовать на общественные процессы. Законодатель призван познать, выявить, объективировать закон как отражение закономерностей, в рамках закона преодолевается субъективизм и ошибочность. От адекватного отражения в нормах закона закономерностей общественного развития, от научно обоснованного использования правовых средств зависит достижение желаемой цели.

Однако по мере развития общественных отношений ряд норм перестает отвечать закономерностям развивающегося общества — устаревает. Закон сам по себе становится дефектным, не способным учитывать назревшие потребности и интересы общества. Подобные законы подлежат отмене. В противном случае, по мнению Т.В. Худойкиной, противоречие закона интересам большинства населения или его значительной части приводит к массовым нарушениям правовых предписаний[14].

Определенные неудобства в правовом регулировании и процессе правоприменения создают юридические коллизии. При коллизиях возникает ситуация, когда одни нормы способствуют наступлению позитивного результата, а другие препятствуют этому. Юридические коллизии определяются как противоречия между правовыми актами, регулирующими одни и те же общественные отношения[15]. Возможны коллизии между нормами материального и процессуального права, что создает неудобства в правоприменительной практике. Так, при рассмотрении уголовных дел о преступлениях, ответственность за которые определена ст. 275 (государственная измена), ст. 276 (шпионаж), с участием присяжных заседателей, а также при условии привлечения независимых экспертов на предмет наличия (отсутствия) в материалах сведений, составляющих государственную тайну, создаются предпосылки для утечки информации, составляющей государственную тайну. Для перекрытия канала разглашения государственной тайны необходимо внести соответствующие изменения в законодательство. В частности, в ч. 2 ст. 30 УПК РФ следует указать, что положения ч. 2, определяющей состав суда с участием присяжных заседателей, не применяются в отношении составов преступлений, ответственность за которые предусмотрена статьями 275—276 УК РФ. Кроме того, ст. 195 УПК РФ следует дополнить положениями о том, что судебная экспертиза по вопросу отнесения исследуемых материалов к сведениям, составляющим государственную тайну, производится экспертными подразделениями федеральных органов исполнительной власти, руководители которых наделены полномочиями проводить экспертизу сведений, отнесенных к государственной тайне. Как видим, подобного рода несогласованность в правовом регулировании может устраняться путем внесения изменений в существующий нормативный акт или принятия нового документа.

В недопущении дефектов законодательного акта важную роль выполняет мониторинг. Под мониторингом правового пространства понимают осуществляемую на постоянной основе деятельность по обобщению и систематизации информации, необходимой для оценки, анализа, прогноза, состояния и динамики нормативных правовых актов, с целью выявления их соответствия планируемому результату правового регулирования[16]. В рамках мониторинга отслеживается, как действует норма закона, какой достигается результат, насколько эффективно она воздействует на общественные отношения. Регулярный анализ хода законодательной деятельности и реализации нормативных актов способен предоставить законодательным органам достоверную и своевременную информацию в целях улучшения качества принимаемых законов.

Мониторинг способствует выявлению пробелов в законодательстве, дефектов, противоречий, недействующих норм закона и т. д. Наряду с этим субъекту законотворчества предоставляется объективная информация о потребностях правового регулирования определенных общественных отношений. В мониторинговых исследованиях могут содержаться рекомендации об отмене, изменениях, дополнениях нереализуемых или слабореализуемых норм закона. Правовой мониторинг — необходимый инструмент, предотвращающий дефектность юридических норм, позитивно воздействующий на качество законотворчества и эффективность правового регулирования[17].

Итак, мы предлагаем:

— внедрять в различные сферы законодательства правовой мониторинг в целях научного предвидения результата действия норм закона и соответствия этого результата желаемым первоначальным предположениям;

— шире проводить правовую экспертизу законопроектов для выявления правотворческих ошибок  и недопущения использования законодателем неправомерной реализации предоставленных полномочий и принятия законодательных актов в ущерб интересам общества и государства;

— оптимально использовать правовые средства в ходе законотворчества, в том числе и научно обоснованные средства достижения целей, не отрываясь от реальных жизненных отношений;

— установить юридическую ответственность депутатов или их групп, лоббирующих принятие законов, не отвечающих интересам многонационального народа и противоречащих идее права, смыслу и духу Конституции РФ;

— в условиях жесткой борьбы с коррупцией в законодательстве о государственной службе сократить дискреционные полномочия чиновников;

— для осуществления перевода норм материального права на индивидуальный уровень и недопущения создания ряда помех и препятствий правоприменителем установить жесткие процедуры, позволяющие обеспечить эффективность индивидуального правового регулирования процессуальными нормами;

— в целях недопущения неправомерной реализации правотворческих полномочий законодателем выработать жесткий механизм противодействия, включая формирование правовой позиции КС РФ с последующей легализацией через законотворческий процесс законодательного органа.

Все это позволит преодолеть и устранить пробелы и дефекты законодательства и повысит его качество и эффективность.

 

Библиография

1 Закон (законодательство) в данном случае понимается в широком смысле, т. е. все признаваемые и защищаемые государством правовые нормы.

2 Теория государства и права / Под ред. В.К. Бабаева. — М., 2002. С. 454.

3 См.: Современный словарь иностранных слов. — СПб., 1994. С. 192.

4 См.: Федоров А.Ю. Проблема разграничения понятий «рейдерство» и «недружественные поглощения» // Современное право. 2010. № 6. С. 25.

5 См., например: Лисюткин А.Б. Юридическое значение категории «ошибка»: теоретико-методологический аспект. — Саратов, 2001; Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: В 2 т. Т. 1. Гл. 21. — Ярославль, 2006; Морозова Л.А. Правотворческие ошибки и процессуальные средства их устранения // Государство и право. 2010. № 1. С. 5—11.

6 См., например: Лисюткин А.Б. Указ. соч.

7 См.: Карташов В.Н. Указ. соч.

8 См.: Морозова Л.А. Указ. ст. С. 5.

9 Поленина С.В. Законотворчество в Российской Федерации. — М., 1996. С. 26.

10 В последние годы в юридической науке складывается, на наш взгляд, позитивная точка зрения на существование индивидуальных правовых норм. См.: Лившиц Р.З. Теория права. — М., 1994. С. 109—110; Поляков А.В. Общая теория права. — СПб., 2001. С. 460; Хохлов Е.Б. Судебные акты как источник российского трудового права // Судебная практика в российской правовой системе. — СПб., 2003. С. 129—132 и др.

11 См.: Хохлов Е.Б. Указ. раб. С. 129—130.

12 См.: Шевченко В.А. Алгоритм выбора: свои и чужие или честные и остальные. — Томск, 2000. С. 75—80.

13 См.: Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под ред. В.Д. Зорькина, Л.В. Лазарева. — М., 2009. С. 296—297.

14 См.: Худойкина Т.В. Стабильность закона: понятие и способы обеспечения // Государство и право на рубеже веков. Проблемы истории и теории. — М., 2001. С. 78.

15 См.: Тихомиров Ю.А. Юридическая коллизия. — М., 1994.

16 См.: Горохов Д.Б., Спектор Е.И., Глазкова М.Е. Правовой мониторинг: концепция и организация // Журнал российского права. 2007. № 5.

17 О значении мониторинга см.: Тихомиров Ю.А. Вводить мониторинг права // Право и экономика. 2004. № 3. С. 3—16.

Поделитесь статьей с друзьями и коллегами:


Чтобы получить короткую ссылку на статью, скопируйте ее в адресной строке и нажмите на "Укоротить ссылку":




Оцените статью
1 человек проголосовало.
Реклама
Предложение
Опубликуйте свою статью в нашем журнале
"СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО"
(входит в перечень ВАК)
Информация о статье
Реклама
Новые статьи на научной сети