Теоретические основы современного компаративистского исследования европейских пенитенциарных систем

УДК 340.5:343.8 ББК 67.412:67.409 

Страницы в журнале: 112-117

П.В. Тепляшин,

кандидат юридических наук, доцент, начальник организационно-научного и редакционно-издательского отдела Сибирского юридического института ФСКН России Россия, Красноярск pavlushat@mail.ru

Европейская пенитенциарная система рассматривается как единый объект правовой действительности. Автор доказывает, что российской правовой семье свойственны черты, накладывающие отпечаток на особенности отечественной системы исполнения уголовных наказаний. Отмечается роль таксономических исследований в систематизации пенитенциарных систем.  Делается вывод о том, что типологизация европейских пенитенциарных систем выступает частной научной теорией.

Ключевые слова: зарубежный опыт, классификация, лишение свободы, метод сравнительного правоведения, пенитенциарная доктрина, тюрьма, уголовно-исполнительное право.

Базисный характер для сравнительно-правового исследования европейских пенитенциарных систем имеет ряд теоретических положений, заслуживающих отдельного изложения в данной статье. При этом обращение к пенитенциарной сфере именно европейских стран обусловлено двумя основными причинами, в свою очередь детерминирующими важнейшие тенденции дальнейшего формирования отечественной уголовно-исполнительной системы: 1) известной склонностью российской правовой системы рефлексировать перед западными либерально-демократическими ценностями и 2) формальной целью Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года повысить эффективность работы учреждений и органов, исполняющих наказания, до уровня европейских стандартов обращения с осужденными.

Научно обоснованное сравнительно-правовое исследование  европейских пенитенциарных систем способствует адекватной оценке западных образцов в сфере обращения с осужденными, позволяет формировать и практически претворять новые модели развития российской уголовно-исполнительной системы, основанные не на конъюнктурных политизированных лозунгах, а на жизнеспособных критериях, проверенных временем и отражающих реальные потребности социального развития.

В первую очередь необходимо отметить, что в настоящее время сравнительно-правовому исследованию подвергаются европейские пенитенциарные системы как правило отдельных стран либо их групп (например, скандинавских), что не способствует их системному восприятию и не в полной степени позволяет реализовывать метод сравнительного правоведения. Как отмечает А.А. Малиновский, сравнительное правоведение представляет собой использование сравнительно-правового метода при исследовании явлений и процессов правовой действительности. Соответственно, сущность сравнительно-правового метода заключается в сопоставлении объектов правовой действительности разных государств в целях выявления сходства или различия между этими объектами и терминами, их обозначающими [3, с. 3—4]. В связи с чем допустимо европейскую пенитенциарную систему рассматривать как единый объект правовой действительности, в рамках которого сравнительно-правовой интерес представляют теория и практика исполнения уголовных наказаний в отдельных государствах.

Важно отталкиваться от постулата о необходимости разграничения сравнительного правоведения как сравнительно-правового исследования и изучения зарубежного права, а также отделения зарубежного опыта от международного. Одностороннее исследование иностранного права не является компаративным (от лат. comparativus — сравнительный) исследованием. Соответственно, пенитенциарный опыт отдельного государства независимо от его типичности по отношению к конкретной правовой семье не может быть представлен в качестве международно-правового опыта. При этом соглашаемся с позицией Л.Г. Овсепяна о том, что недопустимо «исследовать проблему сквозь призму правопорядка своей страны, другими словами, необходимо абстрагироваться от доктрины, понятий и законодательных конструкций собственного права» [4, с. 31]. В большей степени такое «абстрагирование» необходимо при рассмотрении европейской пенитенциарной системы как сложного комплексного объекта правовой действительности.

В первую очередь компаративистский анализ направлен на сравнительно-правовое исследование законодательного и иного нормативного материала, сопоставление текстов нормативных правовых актов по тождеству разрешаемых вопросов и их соответствию компетенции издающего правотворческого органа, выяснение особенностей правовой регламентации. При сравнительно-правовом исследовании пенитенциарной системы под анализ подпадает не только правовой материал, но и широкий спектр организационно-правовых аспектов ее функционирования, включающий правовую доктрину, соответствующую практику, правовые институты. Хотя в целом это отражает структурность и комплексность современного предмета сравнительного правоведения.

Ведь как справедливо отмечает Х. Бехруз, объектом сравнительного правоведения является правовая реальность, включающая все существующие правовые явления, связанные с правовой системой общества, в том числе правовые нормы, правовую культуру, правовую идеологию, правосознание, правовые отношения, правовую практику, правовую психологию, а также новые объекты, вовлекаемые в сферу права [1, с. 17].

Можно резюмировать значительные возможности сравнительного правоведения в исследовании не только правовых систем отдельных государств, но намного более крупных правовых массивов. Вместе с тем, отмечая ценность сравнительного правоведения, сложно согласиться с мнением А.А. Малиновского: «Российская уголовно-правовая наука не должна быть самодостаточна. Исходя из положения о неравномерности эволюции мировых цивилизаций, можно утверждать, что некоторые государства находятся на ином, нежели Россия, уровне культурно-правового развития. Сравнительное исследование дает возможность выявить и учесть чужие ошибки и достижения при решении вопросов о преступности и наказуемости конкретных деяний…» [3, с. 4]. Как представляется, отечественная наука, в том числе уголовно-правового цикла, только в условиях самодостаточности сможет отвечать вызовам современности, эффективно позиционировать себя в мировом идеологическом пространстве, сохранять и укреплять нравственный стержень, а «любые попытки скопировать внешне привлекательные черты иной культуры и перенести их на свою почву обычно кончаются хаосом и разрушением собственных структур» [5, с. 22]. Ведь только обладая культурным суверенитетом наука способна занять достойное место в достижениях цивилизации, оставив за собой уникальные черты и способность сохранения накопленного исторического опыта. Как справедливо отмечает И.М. Клейменов, вне исторического контекста и при утрате нравственного критерия сравнительно-правовой анализ сделает невозможным познание сущности явлений, происходящих в современном мире и в лучшем случае обеспечит лишь эмпирический уровень исследования [2, с. 117]. Также следует поддержать позицию В.И. Лафитского о том, что сравнительное правоведение рассматривается «не только как научное познание, но еще и политическая материя, и инструмент идеологической борьбы. В настоящее время, по сути, ставится задача расчистить правовое пространство, внедрить иные концепции. Идет экспансия, интервенция чужеродного права. Поэтому так важно изучать и защищать собственные национальные правовые корни» [6, с. 142].

Методология компаративистского анализа всегда предполагает обращение к теоретическим аспектам правовых систем (семей), что предопределяет сравнительно-правовой вектор дальнейшего исследования. В условиях достаточно внушительного многообразия как фундаментальных, так и более частных подходов к классификации и типологизации правовых систем (семей) непреложным выступает тезис о самобытности, самостоятельности российской (славянской) правовой семьи, которая, как представляется, достойна находится на одной линейке с англо-саксонской (семьей общего права), мусульманской, романо-германской и другими мировыми правовыми системами (семьями).

Для российской правовой семьи свойственны черты, которые, в свою очередь, накладывают свой отпечаток на особенности системы исполнения уголовных наказаний: а) социальная организация, предполагающая в качестве основной хозяйственно-социальной ячейки общину, артель, товарищество и др., а не частнособственническое образование по западноевропейскому образцу1 (как результат — превалирование «отрядно-колонийской» модели размещения осужденных в местах лишения свободы); б) государство является стержнем и фактически создателем гражданского общества, а не инструментом гражданского общества, как в западноевропейских странах (как результат — традиционно слабые позиции общественного контроля за условиями содержания осужденных); в) такие институты как «государство», «общество» и «личность» тесно взаимосвязаны и неотделимы друг от друга — в отличие от их автономности и самостоятельности в западноевропейской модели (как результат — отсутствие частных тюрем, формирование криминальной субкультуры в местах отбывания уголовных наказаний).

В этой связи актуальным остается в целом неудавшийся опыт создания в России пенитенциарной системы европейского типа в XIX веке. Как отмечает Н.В. Тищенко: «Выдвинутая Локком формула «жизнь, свободы и имущество», составляющая основу либеральных социальных конструкций, в условиях отечественной действительности оказалась невостребованной. В России уваровская триада «самодержавие, православие, народность» заслонила приоритеты европейского либерализма» [7, с. 24]. Среди факторов, фактически приведших к провалу пенитенциарных реформ в России, данный автор не без основания выделяет следующие: «1) приоритеты государственной власти в России расходились со стратегическими целями европейской пенитенциарной системы; 2) влияние юридической, правовой культуры носило спорадический характер и было ограничено религиозной православной культурой, которая крайне осторожно относилась к идеям рационализации и индивидуализации; 3) принцип неприкосновенности частной собственности оказался невостребованным в русском обществе ни на уровне законодательной риторики, ни на уровне общественного сознания» [7, с. 24]. Таким образом, в XIX столетии отсутствовала почва для успешной реализации процедуры и методов западноевропейской пенитенциарной модели, задуманные реформы были противопоставлены типу власти, законодательства, общинности и соборности, экономическому укладу российского государства.

В полной мере следует согласиться с А.Э. Черноковым, который пишет: «Отрицать существование самобытной правовой системы России бессмысленно. Она сложилась и эволюционировала под влиянием различных факторов, в том числе особенностей исторической судьбы. Сближение же с романо-германским правом является объективным процессом, и относиться к нему нужно взвешенно» [8, с. 100]. Компаративисты отмечают, что несмотря на отход от казуистического типа права, свойственного семье общего права, объективные культурно-исторические факторы создавали условия для игнорирования нормативных установлений большинством населения и доминирования местных обычаев. Постепенно в России складывается фактически двухуровневая система права: позитивного и «народного». Со временем искусственное «притягивание» российской правовой системы к стандартам романо-германского права, основанного не на праве, а на вере и нравственности, то есть определенной «восточности» отечественной ментальности, привело к порой необдуманной рецепции многих положений англо-саксонской правовой системы [8, с. 100, 102—117]. При этом российская правовая система оказала значительное воздействие на национальные правовые системы многих постсоветских государств, что обусловлено геополитическими, социально-экономическими, демографическими и культурно-историческими межгосударственными связями. Это обстоятельство позволяет говорить о возможности использования в наименовании российской правовой системы термина «славянский», что, в свою очередь, предопределяет выделение соответствующих правовых систем частного уровня (например, славянской криминологической системы, славянской уголовно-правовой системы, славянской пенитенциарной системы).

Обращаясь к теоретическим основам сравнительно-правового исследования европейских пенитенциарных систем, нельзя обойти вниманием методологические аспекты типологического или, иначе, таксономического исследования. Типологизация и классификация выступают широко применяемыми междисциплинарными методами научного познания. Применение данных методов направлено на изучение разнородных и дискретно расположенных относительно друг друга объектов, что обеспечивает их упорядоченное описание, более глубокое познание и обнаружение функционального единства. Изучение пенитенциарных систем предполагает обращение ко всем из перечисленных методов, поскольку разнообразие форм, средств и подходов к исправительному воздействию в пенитенциарной практике государств неизбежно приводит к использованию типологического обобщения и осуществлению процесса классификации изучаемого объекта, результаты которого формируют соответствующую систему.

Решению задач теоретического и эмпирического познания европейских пенитенциарных систем способствует не только метод классификации, позволяющий обнаружить место каждому элементу системы в определенной группе при четко очерченной линии границ между классами, но и типологизации, имеющей дело с нечеткими множествами, не имеющими указанных выше границ. Именно типологизация позволяет систематизировать пенитенциарные системы, сгруппировав их по одному или нескольким теоретически обоснованным и структурированным критериям (основаниям). При этом критерии классификации могут быть случайными, не связанными с глубинными закономерностями становления и развития пенитенциарных систем, тогда как критерии типологии всегда носят сущностный характер, что позволяет не просто проводить группировку, но и выявлять качественные особенности практики обращения с осужденными.

Можно резюмировать, что рассмотрение европейской пенологии с позиций сравнительного правоведения и системного анализа позволяет говорить о существовании наряду с правовой картой Европы ее пенитенциарной карты, отражающей теоретические и практические подходы к вопросам исполнения уголовных наказаний, связанных с изоляцией осужденного от общества, в отдельных странах и регионах. Более того, это утверждение отражает научную логику и последовательность выделения в правовой теории криминального цикла соответствующих систем — уголовно-правовых и криминологических систем современного мира. Как представляется, учение о данных системах будет неполным без теории пенитенциарных систем.

В методологическом аспекте тип пенитенциарной системы выступает сложной конструкцией, расположенной в таксономическом социальном континууме. Соответствующий тип является особым идеальным объектом, образуемым посредством абстрактного высвечивания одних характеристик пенитенциарной системы, обусловленных заданными критериями типологизации, и затушевывания других. Идеальность типа обеспечивает целесообразность использования многофакторных моделей и тем самым создает основу для широкого применения логико-математических методов и подходов (в частности, факторного анализа эффективности пенитенциарных систем).

В зависимости от содержания критериев (оснований) можно выделить теоретическую, эмпирическую, морфологическую (семантическую), структурную (статическую), культурно-географическую, историческую и иные типологии. Однако важнейшей из них, задающей контуры всего познания объекта, выступает теоретическая типология, направленная на формирование идеальной конструкции и закрепление идей таксономического охвата множества исследуемых признаков объекта. Именно теоретическая типология рассматривает объект в качестве системы с имманентными структурными элементами и является способом создания частной теории.

В целях типологизации пенитенциарных систем следует использовать соответствующие методы науки сравнительного правоведения: исторический — для изучения пенитенциарной доктрины, отражающей правовую культуру и правовую политику государства или отдельного региона; функциональный — для оценки особенностей организации деятельности пенитенциарных учреждений и органов; структурный — для изучения соответствующего законодательства (источников права); контекстно-правовой — для исследования особенностей правоприменительной практики.

Принцип подобных группировок задан логикой социального назначения каждой пенитенциарной системы. Выделение классов и типов пенитенциарных систем по различным основаниям позволяет высвечивать не только концептуальные установки государственной пенитенциарной политики, но и социальные представления о целесообразности именно такой организации сферы исполнения уголовных наказаний. При этом методологической основой презюмируемых группировок пенитенциарных систем выступает их оценка с системных позиций, поскольку внесистемный подход к сравнительному исследованию в науке уголовно-исполнительного права не только противоречит отмеченным выше методам сравнительного правоведения, но и способен привести к появлению мертворожденных идей и безуспешных попыток их юридической трансплантации. Следовательно, необходимо иметь адекватные представления о правовой карте мира, определять сущность современного уголовно-исполнительного права в условиях российской действительности и перипетиях мирового развития. Сделать такую задачу достижимой способна типологизация именно европейских пенитенциарных систем, что объясняется приматом западной доктрины прав человека в отечественной правотворческой и правоприменительной деятельности.

Также важно заметить, что исправительное воздействие построено на типологии соответствующих форм, средств и подходов в пенитенциарной практике государств. Общая характеристика европейской пенитенциарной системы показывает предельную модель гуманного обращения с осужденными. Отдельные типы европейской пенитенциарной системы выступают средними моделями такого обращения. На этом основании европейская пенитенциарная система выступает абстрагированной конструкцией, отражающей своеобразие и логику формирования, трансформации и развития пенитенциарной практики в государствах, расположенных в пределах соответствующего географического пространства.

Таким образом, пенитенциарная система — это идеальный объект социальной реальности. Следовательно, объективация науки уголовно-исполнительного права в части проведения сравнительно-правовых исследований европейских пенитенциарных систем гарантируется соблюдением применяемой методологии, а именно: выполнение требований логики и адекватности обеспечивает объективность исследования идеальных объектов, по сути созданных обществом, и их совместимость с реалиями повседневной действительности.

Список литературы

1. Бехруз Х. Сравнительное правоведение: учеб. для вузов. М.: ТрансЛит, 2008. 

2. Клейменов И.М. Методология сравнительно-правового исследования // Вестник Омского университета. Серия: Право. 2011. № 1. С. 111—118.

3. Малиновский А.А. Сравнительное правоведение в сфере уголовного права. М.: Международные отношения, 2002. 

4. Овсепян Л.Г. Охрана безопасности флоры и фауны по уголовному законодательству Республики Армения и России / отв. ред. А.И. Чучаев. Владимир, 2008. 

5. Рубаник В.Е. Проблемы сравнительно-правового исследования становления и эволюции российской государственности // Российский юридический журнал. 2013. № 2. С. 21—23.

6. Сравнительное правоведение: концептуальные подходы // Журнал российского права. 2009. № 5. С. 142—151.

7. Тищенко Н.В. Представления о пенитенциарной системе и осужденных в отечественной культуре // Юристъ-Правоведъ. 2010. № 2. С. 24—27.

8. Черноков А.Э. Введение в сравнительное правоведение: учеб. пособие. М.: Знание, 2004.